Странствия деревни Фили

За свою историю деревня Фили не раз «кочевала» по разным местностям. Вероятно, ее древнее имя – гидроним. Оно появилось от названия речки Хвильки – в просторечии Фильки, которое означало сырую, болотистую местность. История деревни Фили началась в XVI веке, когда великий князь Василий III пожаловал эти земли в вотчину боярину Ф.М. Мстиславскому. Более столетия Фили оставались владением рода Мстиславских. Последний хозяин, Федор Иванович Мстиславский, приходившийся правнуком Василия III, оказался политическим долгожителем, устояв и при Борисе Годунове, и при Василии Шуйском, потом возглавил знаменитую Семибоярщину – правительство из семи знатнейших бояр в Смутное время, а затем стал приближенным первого Романова.

При нем в Филях появилась деревянная домовая церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы, основанная в память победы над польским королевичем Владиславом, которого призвали на русский престол в «безгосударево время». 1 октября 1618 года, в праздник Покрова, войска гетмана Сагайдачного в последний раз штурмовали стены Москвы и были разбиты и отброшены от русской столицы. В той победе увидели зримое покровительство Царицы Небесной России и Романовым. Тогда в Москве появилось несколько новых Покровских церквей, в том числе и в Филях. Позднее эта церковь оказалась связана и с Кутузовской избой, и с часовней архангела Михаила.

После смерти бездетного Федора Мстиславского и его сестры Ирины, монахини кремлевского Вознесенского монастыря, Фили забрали в казну, и царь Алексей Михайлович подарил их своему тестю Илье Даниловичу Милославскому. По кончине государыни Марии Ильиничны владение ненадолго досталось ее племяннику, знаменитому Ивану Михайловичу Милославскому – одному из зачинщиков стрелецкого бунта 1682 года, возбужденного против Нарышкиных, родственников второй жены покойного Алексея Михайловича. Тогда были убиты два брата вдовствующей царицы, а третий, Лев Кириллович, которому тогда было всего 14 лет, спрятался на женской половине дворца, едва ли не в чулане. По преданию, над дверью этого чулана висела икона Спаса Нерукотворного, и отрок, молясь о спасении, дал обет: если останется жив, построит храм в честь этого образа.

В июне 1689 года Петр I подарил ему Фили, и тот сразу же приступил к исполнению своего обета. Вскоре здесь появилась изумительная, всемирно известная церковь в стиле нарышкинского барокко: нижний ее престол остался в честь Покрова, а верхний был освящен в честь Спаса Нерукотворного. А в 1704 году крестьяне роскошного имения были переселены на Можайскую дорогу, в район Дорогомилова, за версту от прежнего места – подальше от барских хором, где часто гостил царь. За деревней осталось название Фили, а вотчина Нарышкина стала именоваться селом Покровским. Переселенные крестьяне не заимели собственной приходской церкви и оставались причисленными к нижнему Покровскому храму, тогда как верхний Спасский храм оставался домовым для господ. Церковь сделала знаменитыми старые Фили, а деревеньку прославили совсем другие события.

Новая деревня Фили оказалась близ Поклонной горы, которая издревле почиталась святым местом: здесь путники кланялись Москве на прощение или перед встречей. Хотя есть и иное мнение: на этой горе встречали с поклоном государей, иностранных послов и важных гостей.

Отсюда было недалеко до Воробьевых гор, где и сейчас (близ смотровой площадки) кроется маленькая Троицкая церквушка, в которой молился Кутузов перед тем, как отправиться на военный совет в Филях. По преданию, Воробьевы горы издревле были связаны с родом Кутузовых. Поблизости располагалось митрополичье, а потом и патриаршее село Голенищево, тоже с Троицкой церковью (в районе современной Мосфильмовской улицы). Именно там, как гласит легенда, предок полководца боярин Василий Кутуз (фамилия произошла от прозвища; кутузом называлась подушка) получил чудесное исцеление от святителя Ионы, митрополита Московского. Как известно, он стал первым митрополитом Московским, поставленным в Москве собором русских епископов, а не патриархом в Константинополе, вместо низложенного собором митрополита Исидора, подписавшего Флорентийскую унию. Боярин долго не признавал законность власти митрополита, «неканонично» поставленного. Но вот однажды разболелись у боярина зубы. Мучительную боль ничем не удавалось унять. В праздничный день святитель Иона совершал богослужение в Троицком храме. По окончании литургии он сам подозвал страдавшего боярина, благословил его, дал просфору и вдруг с силой ударил его по щеке. Боярин вскрикнул от боли, но… почувствовал, что зубы его уже не болят. С того дня он стал особо почитать святителя. С тех пор при зубной боли часто обращаются с молитвами к святителю Ионе. В Троицкой церкви хранился образ святителя Ионы с деяниями, где среди житийных клейм усматривали чудо о боярине Кутузе. По легенде, именно после этого чудесного исцеления потомки боярина стали именоваться Кутузовыми-Голенищевыми.

Это был славный воинский род России. Их родоначальник «честный муж Гавриил» выехал, как говорит предание, из Пруссии в Новгород служить великому Александру Невскому. Иван Иванович Голенищев-Кутузов, прадед прославленного героя 1812 года, был адъютантом у графа Бориса Пет­ровича Шереметева, петровского генерала. А отец, Илларион Матвеевич, военный инженер, разработал для защиты от наводнений знаменитый Екатерининский канал в Петербурге, за что получил из рук Екатерины II золотую с брильянтами табакерку. Михаил Илларионович Кутузов воевал под командованием Румянцева и Суворова, был дважды ранен – при Алуште и при Очакове – в голову навылет, причем в одно и то же место: пуля вошла ниже левого виска и вышла у правого глаза, отчего М.И. Кутузов потерял зрение. Врач, осмотревший его после второго ранения, сказал, что, вероятно, «Провидение сохраняет этого человека для чего-то великого, ибо он остался жив после двух ран, каждая из которых – смертельная». Екатерина II приказала беречь Кутузова, предсказав, что он будет великим генералом. Когда же в августе 1812 года Кутузов был назначен главнокомандующим, его спросили: «Неужели вы надеетесь победить Наполеона?» «Победить не надеюсь, обмануть попробую», – ответил Кутузов.

Деревня Фили лежала на пути отступавшей русской армии. Здесь она остановилась и заняла боевые позиции на участке от Поклонной горы до гор Воробьевых, ожидая генерального сражения под Москвой. Оттого главная квартира фельдмаршала расположилась в Филях. Деревня Фили насчитывала менее десятка изб. Для Кутузова выбрали самую просторную, принадлежавшую крестьянину Андрею Фролову, с тремя окнами на улицу и большим крыльцом. Днем 1 сентября Кутузов сам осмотрел позиции русской армии с Поклонной горы и нашел, что в случае боя армия может попасть в окружение, ибо условия для нее крайне невыгодны – именно там фельдмаршал принял решение оставить Москву, чтобы спасти армию. Вместе с ним диспозицию рассмотрели и генералы, которые пришли к такому же выводу. Историки отметили, что фактически военный совет провел первое заседание на Поклонной горе. Кутузов отличался жесткостью характера и нетерпимостью к дискуссиям в столь ответственное время, но решение о дальнейших действиях следовало принять на военном совете. По преданию, Кутузов отправился в Фили со словами: «Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого». Он назначил военный совет на 5 часов вечера. К этому времени в горнице избы собрались генералы М.Б. Барклай-де-Толли, Н.Н. Раевский, А.И. Остерман-Толстой, К.Ф. Толь, Д.С. Дохтуров, Ф.П. Ува­ров, П.П. Коновницын, А.П. Ермолов и Л.Л. Беннигсен.

На совете должен был решиться главный вопрос – принимать ли новое сражение в столь опасных условиях, рискнув потерять войско, или отступить без боя, оставив Москву, но сохранив армию? Мнения разделились: одни, как Дохтуров и Ермолов, выступали за сражение у стен Москвы, чтобы не предавать врагу священную столицу и не повергать в панику русский народ. Другие, как Барклай-де-Толли и герой Бородина генерал Н.Н. Раевский, считали самым важным сохранение армии для последующих сражений и изгнания врага. Совет длился три часа. Кутузов после прений принял решение самостоятельно, взяв на себя всю ответственность: «С потерею Москвы не потеряна Россия, а с потерею же армии Россия потеряна. Приказываю отступать». В журнале военных действий от 1 сентября 1812 года было записано: «Сей день пребудет вечно незабвенным для России».

Кутузов предсказал, что Москва будет для Наполеона западней – губкой, которая всосет его войско. Потом в письме он ободрял и свою дочь Анну, убеждая ее, что полон надежды, и просил не удивляться отступлению – «это для того, чтобы укрепиться как можно больше». Но тяжелее момента для Кутузова за всю его военную биографию не было. Ночь на 2 сентября он провел без сна, адъютанты слышали его плач. Утром армия начала отступление, и сдачу Москвы восприняли с ужасом. Тогда на московской заставе Кутузов молвил народу, что головой ручается за гибель Наполеона в Москве. Дальнейшая история доказала верность его замысла: сохранив армию, Кутузов не только смог освободить Москву, но и изгнать неприятеля из России и даже преследовать его в Европе. Наполеон назвал фельдмаршала старой лисицей. Кутузов, и вправду, обманул его, совершив знаменитый тарутинский маневр, а потом заставив отступать деморализованное французское войско по выжженной французами же Смоленской дороге до самого Березина.

За спасение Отечества Кутузову воздали великие почести: он стал первым в русской истории полным Георгиевским кавалером. А прощание с почившим фельдмаршалом было только первой вехой его посмертного почитания. Как известно, он скончался от инсульта утром 16/28 апреля 1813 года в силезском городке Бунцлау (Болеславец), где была его очередная штаб-квартира. Незадолго до смерти его навестил Александр I, попросивший прощения. Несколько дней от армии скрывали смерть полководца, дабы не повергать ее в уныние.

Упокоить Кутузова надлежало в России. Чтобы везти тело на родину, его пришлось бальзамировать – оттого и родилась легенда, будто бы сердце фельдмаршала было погребено в Европе на месте смерти. На самом же деле его в серебряном сосуде привезли в Петербург и захоронили в той же могиле, что и тело. Траурная процессия достигла столицы к концу мая, и когда она пересекла границу Петербургской губернии, над гробом вдруг воспарил орел, неизвестно откуда появившийся. Встречать Кутузова вышел весь город.

Похоронили полководца, по его последней воле и с согласия императора, в Казанском соборе, где он в августе 1812 года на коленях молился у Казанской иконы Божией Матери перед отъездом в действующую армию. День погребения 13 июня выдался пасмурным, но когда гроб принесли в Казанский собор, лучи солнца ярко осветили могилу. Больше всего всех тронуло знаменитое слово архимандрита Филарета, будущего митрополита Московского, произнесенное над гробом Кутузова. Отозвавшись о покойном полководце как о человеке, который никогда не жил для себя, но всегда для Отечества и Провидения, который и умер по-христиански, святитель закончил свое слово так: «Россияне! Вы все единодушно желаете, чтобы дух, данный Смоленскому, не переставал ходить в полках наших и почивать на вождях наших. Нет лучшей сего похвалы для отошедшего, нет лучшего наставления для оставшихся сынов Отечества. Аминь».

Кутузовская изба

Благодарная Москва на забыла Кутузова. В ней возводили мемориалы, посвященные Отечественной войне, и в них, конечно же, отводилось место для увековечения памяти полководца. Так, на южном фасаде благодарственного храма Христа Спасителя помещен горельеф «Явление архангела Михаила Иисусу Навину». Он напоминает о знаменитой победоносной битве за древний город Иерихон, свидетельствуя о Божественной помощи верным, и аллегорически связан с Отечественной войной: архангел Михаил был не только главой небесных сил, помогавших русским ратникам, но и небесным хранителем главнокомандующего М.И. Кутузова.

Имя Кутузова запечатлено и в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца, выстроенного на месте старого, опоганенного Наполеоном. Георгиевский зал – самый большой во дворце – явился первым мемориалом славы героев 1812 года: на настенных мраморных досках, как и в храме Христа Спасителя, вычеканены имена Георгиевских кавалеров.

В 1814 году для торжественной встречи победителей была установлена деревянная Триумфальная арка у Тверской заставы. Николай I приказал воздвигнуть на ее месте каменную, по образу древнеримских арок: торжественная закладка с участием святителя Филарета состоялась 17 августа 1829 года. Она возводилась не только «в знак воспоминания торжества российских воинов» при взятии Парижа, но и в «знак возобновления исторической Москвы, сожженной Наполеоном». В советское время после долгих мытарств Триумфальная арка была перенесена к Поклонной горе, которая оказалась для нее более подходящим местом. Ведь именно там в дореволюционное время сложился главный мемориал Кутузова, центром которого была часовня архангела Михаила, а рядом располагались музей полководца, Кутузовская изба и Дорогомиловское кладбище, где были захоронены 300 воинов Бородина, умерших от ран: в 1849 году на средства мануфактур-советника Прохорова над их могилой был сооружен памятный обелиск. Местным мемориальным храмом была Покровская церковь в Филях, освященная после восстановления святителем Филаретом. Каждый год 31 августа в ней совершалась заупокойная всенощная за русских воинов, павших на полях сражений Отечественной войны, а 1 сентября, в день военного совета в Филях, – литургия и панихида, на которой поминались Александр I, фельдмаршал М.И. Кутузов и их сподвижники. Затем из Покровской церкви отправлялся крестный ход к Кутузовской избе.

До середины XIX века изба не была музеем. Она по-прежнему принадлежала крестьянину Фролову, потом перешла к его сыну Ивану (или другому крестьянину), но хозяева старались сохранить обстановку в горнице такой, какой она была во время исторического военного совета, и берегли вещи того времени: иконы, деревянный стол, чернильницу, скамью, на которой сидел Кутузов. В дни памяти героев Отечественной войны сюда стекались толпы паломников, но и в остальное время было немало желающих посмотреть на историческую реликвию.

В 1850 году владелец Филей Э.Д. Нарышкин совершил новый перенос деревни Фили – ближе к родовому имению, поскольку малонаселенная и отдаленная деревенька не приносила доходов, но его упросили оставить Кутузовскую избу на прежнем месте. Тот согласился и велел отремонтировать ее, окружить земляным валом, повесить в горнице портреты участников военного совета, карты – то есть создал подобие музея. Он же назначил сторожа – отставного солдата, который жил в одной из комнат избы и исполнял роль экскурсовода. В мае 1856 года здесь побывал Лев Толстой.

Далее версии историков серьезно расходятся. По мнению одних, в 1864 году Э.Д. Нарышкин продал часть своих земель у Поклонной горы вместе с избой Козьме Терентьевичу Солдатенкову. По другим, более достоверным данным, Нарышкин в 1867 году подарил избу городу. Сторож был уволен, нового не назначили. Решали, что делать с памятником. Избу на время заколотили, и в том же 1867 году ее ограбили через окно. Как докладывал пристав Хамовнической части, оттуда было вынесено почти все. А 7 июня 1868 года «бесхозная» изба сгорела – успели вынести только икону архистратига Михаила и кутузовскую скамью (их не взяли воры, ограбившие музей год назад). Эти реликвии передали на хранение Московской городской думе. И именно после пожара, как считают третьи историки, Нарышкин пожелал подарить остатки избы вместе с земельным участком городу или же Дума сама изъявила желание приобрести этот мемориал. Однако принять памятник в дар оказалось делом сложным, и во избежание бюрократической волокиты обгорелые руины избы были выкуплены у Нарышкина за символическую сумму в 200 рублей, которую он тут же передал на сооружение памятника Кутузову.

Участь Кутузовской избы взволновала москвичей, и Дума назначила комиссию для определения ее дальнейшей судьбы. Потерять такой памятник было нельзя, тем более что после выхода эпопеи «Война и мир» известность Филей еще более возросла. Дума решила увековечить это место. Тогда-то и появилась первая мысль о часовне. Предлагали воссоздать избу в изначальном облике и при ней соорудить часовенку на средства города или собранные по подписке, а рядом устроить военную богадельню для нескольких солдат-инвалидов, которые присматривали бы за часовней и исполняли роль гидов. Каждый год в день военного совета в часовне предполагалось служить панихиду и затем проводить народное гуляние в Филях.

Другие думцы считали целесообразным построить только часовню на месте избы и еще две – на мемориальном Бородинском мосту через Москву-реку, сооруженном в 1847 году в честь 35-й годовщины победы, причем приписать эти часовни к Спасо-Бородинскому монастырю, построенному на Бородинском поле на месте гибели генерала Тучкова. Обсуждалась в Думе и самая простая идея – поставить на месте избы гранитный памятник-обелиск.

Все упиралось в финансирование. Оттого думская комиссия отвергла идею «новодела», считая, что лучший способ почитания памяти Отечественной войны – отдать эти деньги на содержание больниц и школ. Содержать же часовни у отдаленного монастыря не было ни средств, ни возможностей. Дума приняла третье предложение как самое дешевое – поставить памятник на месте сгоревшей избы. Архитекторы представили десяток проектов, причем довольно дорогостоящих, вроде гигантского обелиска, украшенного бюстами генералов военного совета, или даже жертвенника с костром и гербом Москвы, «принесенной во всесожжение». Из всего этого, к счастью, ничего не вышло. Дума так и не нашла средств для кутузовского мемориала, хотя все обсуждаемые идеи были позднее воплощены. А пока памятное место зарастало травой.

И тогда в 1883 году на помощь пришли офицеры Гренадерского полка, побывавшие в Филях на летней полевой практике. Увидев плачевное состояние «святыни для каждого русского сердца», они предложили временное, но толковое решение – перенесли со Смоленской дороги старый верстовой столб екатерининских времен, который был свидетелем и военного совета в Филях, и отступления русской армии. Его водрузили на месте Кутузовской избы, поместили на нем таблички с поясняющими надписями, окружили оградой и подарили Думе. Городские власти ликовали, однако проблема Кутузовской избы оставалась.

Спустя всего три года в Думу поступило прошение от Общества хоругвеносцев храма Христа Спасителя о воссоздании мемориальной избы на месте сгоревшей за счет средств, собранных по подписке: их забота о московских святынях военного времени была вполне понятна. На сей раз Дума не возражала.

21 июня 1887 года в Покровской церкви в Филях была совершена литургия, а затем крестный ход отправился к месту закладки, где отслужили молебен с водосвятием. Уже через полтора месяца бревенчатая изба была готова: архитектор Н. Струков создал ее по рисунку прежней, вероятно, используя и этюд А. Саврасова, написанный до пожара. Открытие приурочили к 75-летней годовщине Отечественной войны. В день торжества 3 августа епископ Дмитровский Мисаил, викарий Московской епархии, отслужил в Покровском храме литургию, после чего крестный ход отправился к мемориалу, и архиерей освятил Кутузовскую избу. Она открылась как музей. Фасад украшала памятная надпись: «Изба военного совета, бывшего 1 сентября 1812 года». Сама изба состояла из двух комнат, разделенных сенями, как было при Фроловых. В одной половине поселились отставные солдаты Псковского пехотного полка имени М.И. Кутузова, выполнявшие роль сторожей и смотрителей. Мемориальная горница была украшена портретами русских императоров, героев 1812 года и бюстом фельдмаршала, сделанным по его посмертной маске, а место, где сидел Кутузов, было отмечено особой надписью.

Архимандрит Данилова монастыря прислал избе древнюю икону святого Симеона Столпника – в день его памяти состоялся военный совет. Архимандрит Сретенского монастыря подарил Владимирскую икону Божией Матери – в память о Бородинском сражении, состоявшемся в праздник чудотворного образа. Настоятельница Новодевичьего монастыря подарила Смоленскую икону Божией Матери – этим образом благословили русское воинство перед Бородинской битвой.